Непроигранное поражение: конец

27 марта 1854 года Англия и Франция объявили России войну. Это подвигло Австрию встать на позицию защиты собственных национальных интересов, чуть ранее все опасения австрийского кабинета были честно высказаны Николаю I, и что австрияки получили в ответ? «Вы должны, потому что мы вас спасли в 1849 году». Император Франц-Иосиф понял, что Россия после помощи с Венгрией относится к Австрии как к протекторату. И было решено, что следовать на данный момент в фарватере русской политики для Австрийской империи просто смерти подобно.

Это и была главная ошибка Николая и МИДа под руководством Нессельроде и Меньшикова. Таким образом, уже к маю 1854 года Австрия заняла позицию строгого нейтралитета, причем этот нейтралитет был выгоден Англии и Франции. По секретному соглашению с Францией Франц-Иосиф осенью 1854 года дал французам гарантии, что он не совершит нападение на Францию, что позже позволило Наполеону III без опаски снять все войска с франко-австрийской границы и отправить их в Крым.

14 сентября англо-французские войска высадились в Евпатории, 20 сентября произошло Альминское сражение, а 26-го французы и англичане вошли в Балаклаву и началась осада Севастополя.

Положение на сентябрь 1855 года

После года войны успехи союзников ограничивались захватом крепости Бомарзунд на Аландских островах, разорением городка Кола на Севере, Аяна, Петропавловска и Охотска на Тихом Океане, захватом Керчи, Еникале и Кинбурна (последний сдался в октябре). Ни один из жизненно важных центров России не был затронут, более того, ситуация даже улучшилась, ибо Крым того времени был просто логистической пустыней – он не мог снабжать и кормить большие армии.

Поскольку русские опрометчиво затопили свой флот, отказавшись от борьбы за господство на Черном море, снабжать войска в Крыму приходилось по суше, воловьими упряжками через Перекоп и Чонгарский мост. До поры, до времени спасали внутренние коммуникации в Азовском море, но после падения Керчи этот путь поставок был перерезан, и из Крыма русские были принуждены вывести часть войск, поскольку их банально было нечем кормить.


У.Симпсон. Литография. Крепость Еникале, май 1855 г.

8 сентября с падением оборонительных позиций на Малаховом Кургане, русские оставили Южную сторону Севастополя и перешли на Северную. Союзная пресса объявила, что Севастополь пал (хотя была взята только его половина). Париж украсился в республиканские цвета и пил неделю, а далее... Наполеон III внезапно обнаружил, что из всей Франции воевать он хочет один. Причем по своей же вине.

Проблема была в предвоенных обещаниях Наполеона III, который декларировал, что со взятием Севастополя война закончится. А тут получалось, что Россия потерпела локальное поражение и вполне может продолжать войну дальше. Как же объяснить это французам?

Отдельная проблема была в том, что с 1830-х годов во Франции назревала перманентная революционная ситуация, там вели между собой борьбу не на жизнь а насмерть различные политические группировки, и война с Россией в известной степени была начата императором, дабы отвлечь их от внутренней политической борьбы. Но для этого нужна была «маленькая и победоносная» война, а с Россией она слишком затянулась, и конца ей не было видно, что спровоцировало новый виток политической борьбы во Франции.

Глава министерства иностранных дел Франции Валевский пробовал было поднять на щит идею воссоздания Польши, но.... тут встали на дыбы Пруссия, Австрия и Англия. Премьер-министр Англии Пальмерстон 22 сентября заявил, что восстановить Польшу можно и без войны, причем заявил через газеты, чем выбил у Наполеона аргумент для продолжения конфликта. В этой ситуации император предпочел начать свертывание всех военных инициатив, и думать о достойном Франции мире.

А далее в дела влезла Австрия - она предложила, что в качестве посредника предложит России условия, на которых она как можно скорее пойдет на мир. Французы согласились, но решили эту ситуацию обыграть. МИД Франции обратился к русским напрямую, но тайно. Россия, по словам Валевского, должна разработать конкретные и практичные предложения, принимающие во внимание ситуацию, сложившуюся после падения Севастополя. Эти предложения должны быть составлены таким образом, чтобы, опираясь на них, французское правительство сумело бы преодолеть нежелание англичан вступать в переговоры; там, в частности, должны содержаться пункты, предусматривающие либо ограничение российского черноморского флота специальным русско-турецким соглашением, либо придание Черному морю нейтрального статуса. И, если российское правительство готово договариваться с Францией на такой основе, этим следует заняться незамедлительно, чтобы предотвратить австрийское вмешательство.

Ах да, к ноябрю 1855 года сложилась ситуация, когда воевать хотела одна Англия. Проблема в том, что для войны с сухопутной страной требовалась армия, которой у Англии не было. В истории остался даже такой забавный проект - Англия обратилась к Испании, предлагая за 6 миллионов фунтов предоставить ей испанскую армию для действий в Крыму. Испанцы послали островитян подальше. В результате в недрах английского военного министерства возник совершенно безумный план атаки Кронштадта в мае 1856 года, под который британцы развернули строительство 400 канонерских лодок и 6 броненосных батарей. Проблема была в том, что предыдущая атака крепости подобным способом – Свеаборга в 1855 году – закончилась полным провалом, и непонятно, что англичане в этом плане могли улучшить.

14 ноября Австрия составила мирный договор, который послала на согласование в Париж и Лондон. Союзники спорили по отдельным пунктам почти месяц – до 5 декабря. При этом Россия о мире не просила, и складывалась двусмысленная ситуация – о мире больше хлопочут победители, а не номинальные побежденные.

28 декабря австрийцы наконец-то представили свой проект России, где... ушлые венцы внесли пятый пункт от самих себя:

1)    замена российского протектората над Молдавией, Валахией и Сербией протекторатом всех великих держав;
2)    установление свободы плавания в устье Дуная;
3)    недопущение прохода любых эскадр через Дарданеллы и Босфор в Черное море, запрет России и Турции держать на Черном море военный флот и иметь на берегах этого моря арсенал и военные укрепления;
4)     отказ России от покровительства православных подданных султана;
5)      уступка Россией в пользу Молдавии участка Бессарабии, прилегающей к Дунаю.


У.Симпсон. Литография. Вид Керчи с севера, 18 июля 1855 г.

Прибывший в Петербург австрийский посол Эстерхази сообщил следующее: либо пункты принимаются Россией без обсуждений все скопом, либо мирные предложения отменяются, и война продолжается. Причем, возможно, на стороне коалиции выступят новые участники. Это был блеф. Австрия не собиралась вступать в войну, ибо экономика ее после венгерского восстания была разрушена, а полуторагодичная мобилизация 600-тысячной армии влетала в копеечку.

Петербург в раздумьях

Между тем 20 сентября царь выехал на юг, в действующую армию. Главной задачей он видел укрепление Николаева и создание заслона против возможного вступления в войну Австрии. За осень 1855 года буквально из ничего была создана Средняя армия, прикрывшая разрыв в русской обороне между Польшей и Волынью. В Польше была усилена русская Западная армия, а на Днестре – Южная. В Очакове Александр II стал невольным свидетелем захвата Кинбурна, когда союзная эскадра из 90 вымпелов подвергла устаревшую по всем меркам крепость сначала бомбардировке, а потом высадила десант на косе позади бастионов.

31 октября царь получил известие о взятии русскими Карса. Весь кавказский фронт Турции в одночасье оказался обрушен, открылась дорога на Трапезунд и Синоп. Разговоры с генералами утверди Александра в мысли, что положение России довольно прочно, а вот у союзников дела идут не очень.

По возвращении в Петербург в ноябре 1855 года царь получил докладную записку от генерала Берга, который считал, что скорее всего в 1856 году союзники предпримут высадку в Финляндии, ибо для атаки на Кронштадт и Петербург им нужна операционная база вблизи Финского залива. Во второй части записки он рассматривал перспективы десантной операции противника в Финляндии и те меры, которыми русское командование могло бы ей противодействовать. Берг предположил, что даже в случае высадки на финском побережье, главной целью противника на Балтийском театре будут Кронштадт и Петербург. После нерешительных кампаний на Балтийском море в 1854 и 1855 гг. союзники должны были осознать тщетность своих попыток добиться успеха на Балтике без помощи многочисленной десантной армии. По оценкам Берга в 1856 г. противник мог выделить для операций на севере до 60.000 человек.

Тут же подоспели и донесения от Паскевича: «Сведения, получаемые князем Варшавским с австрийской территории, говорили о невысокой боеготовности армии Франца Иосифа. А в ноябре вообще пришло известие о роспуске австрийских войск в Галиции по домам. Если на 1 января 1855 г. по данным русской разведки, развернутая австрийская армия насчитывала 681.769 чел. и 129.584 лошади, то на 1 сентября 1855 г. уже только 435.243 чел. и 97.544 лошади. Из них примерно 400.000 чел. составляли действующие войска. Таким образом, её общее сокращение составило 246.526 чел. и 32.040 лошадей.» Вполне можно было сделать вывод, что угрозы Австрии войти в войну являются блефом.

Так что же случилось?


Схема затопления кораблей в Севастопольской бухте в сентябре-октябре 1854 года.

31 декабря Россия получила ультиматум от союзников, переданный через Австрию. Александр II созвал совет, где выступали высшие сановники империи. Вот как они высказались:

Павел Киселев, министр государственных имуществ Российской империи – за мир. Флот России уничтожен, ресурсная база уступает союзникам, нехватка всего только усугубляется. Принимать ультиматум без выдвижения дополнительных условий.

Генерал-адъютант Алексей Орлов, шеф III отделения – за мир, согласен с Киселевым.

Князь Михаил Воронцов, кавказский наместник – за мир, поскольку придется заключать его даже в том случае, если союзники не согласятся с российскими поправками, поскольку допускать возобновления кампании попросту невозможно.

Великий князь Константин Николаевич, морской министр – непонятно, предложил собравшимся подумать, что будет в 1857 году, если Россия войну продолжит.

Василий Долгоруков, военный министр – за мир, если будут достойные условия. В противном случае продолжать войну.
 
Карл Нессельроде, министр иностранных дел – за мир, поскольку ультиматум Австрии был с ним согласован Зеебахом.

Как мы с вами видим – силовой блок готов к продолжению войны, мира требуют только гражданские министры. Поэтому 5 января в Вену был отослан ответ, что Россия хочет обсуждать условия мира. Канцлер Буоль понял, что русское правительство колеблется, и ответил очень жестко - любые альтернативные ультиматуму предложения или поправки со стороны русских будут рассматриваться как отказ и повлекут за собой разрыв дипломатических отношений с Австрией.

За этот ответ, кстати, Буоль получил свирепую выволочку от военных, но блеф на русских подействовал, а победителей, как известно, не судят.

По совету русского посла в Вене Горчакова царь обратился напрямую к французам, предлагая убрать из ультиматума 5-й пункт, чтобы не потакать Вене. Наполеон не был против, французское общественное мнение, писал император, не простит ему такой траты человеческих жизней и ресурсов ради «клочка земли в Бессарабии». Англия стояла за переговоры, но мудрейше хотела сначала дождаться, когда Вена и Петербург разорвут дипломатические отношения.

12 января Нессельроде информировал Эстерхази о российском ответе. Посол ответил министру, что, поскольку Россия отказалась от безоговорочного принятия австрийской инициативы, отношения будут разорваны через шесть дней. Еще один блеф, сильнее предыдущего. Но он произвел на Россию ошеломительное впечатление. Аналитические выкладки Паскевича и донесения Горчакова были резко забыты. В тот же день с Зимнем Дворце собрался новый совет, Нессельроде зачитал меморандум, подготовленный его министерством. В нем говорилось, что Россия остается несломленной, а ее ресурсы отнюдь не истощены. В принципе, войну можно продолжать, но опыт свидетельствует о неудобствах оборонительной войны, ведущейся на протяженном фронте в окружении двух морей, контроль над которыми обеспечивает врагам России неоспоримые преимущества.

Более того, если возможная победа даст России лишь временную передышку, то поражение затронет ее жизненные интересы. Положение осложнялось возможным разрывом с Австрией. По решению совета союзников, собиравшегося в Париже, в ходе новой кампании основным французским силам предстояло действовать на Дунае и в Бессарабии (блеф, Наполеон не мог выбить у правительства финансирование военной компании на новый год, Франция устала от войны).

Боевые действия будут вестись в непосредственной близости от австрийской границы, и Австрия, уверившись в союзной поддержке, вполне может включиться в противостояние. Налицо, как видим, очередная ошибка и неумение оценить перспективу от российского МИДа.


Обстрел англичанами Соловецкого монастыря. Литография, 1868 год.

И далее… Силовой блок уже не слушали. Слово взял обер-шталмейстер царской конюшни Егор Мейендорф.

«По заявлению Мейендорфа, продолжение конфликта обернется неминуемым крахом. Война уже обошлась империи в триста миллионов рублей, доходы бюджета упали, а производство деградировало. Продолжая войну, Россия может оказаться в положении Австрии после Венского конгресса, когда, надорвав свои силы в противостоянии с Францией, она была вынуждена соглашаться на мир любой ценой. Швеция после войн Карла XII перешла в разряд третьестепенных держав; Россия, решив сражаться дальше, рискует разделить ее участь. Если же, с другой стороны, она сейчас заключит мир, то за несколько лет сумеет стать такой же сильной, как и до войны, и завершит то, чего не в состоянии сделать сейчас. Нынешний мир будет лишь временным затишьем; если же отсрочить его на год или два, силы империи предельно истощатся и она потом потратит пятьдесят лет на восстановление. За это время важнейшие вопросы европейской политики будут решаться без России или вопреки ее интересам. По этой причине барон настаивал на незамедлительном и безоговорочном принятии мирных условий. Царь кивал в знак согласия. После военного министра Долгорукова, представившего яркую картину военной слабости России, слово взял Дмитрий Блудов, который со слезами на глазах заключил свою речь против перемирия словами Этьена Франсуа де Шуазеля: «Поскольку воевать мы не умеем, давайте же заключим мир!».

Самое смешное, что в это самое время в Париже в январе 1856 года премьер Пьемонта граф Камило Бензо Кавур, как полноправный член «держав-победительниц», неожиданно внес в повестку дня «итальянский вопрос». Для Австрии это было громом среди ясного неба, ей просто стало не до России, ибо внезапно из тумана возник призрак франко-итальянского союза и война за австрийские области в Италии. Чуть позже, когда Наполеон III вдруг на Парижском Конгрессе сказал: «Мне жаль, что наши с Австрией отношения уже не так хороши, как раньше» - скорее всего солнце в глазах императора Франца-Иосифа II резко померкло.

Вот-вот должна была рвануть Индия. Один из британских парламентариев на заседании января 1856 года четко говорил: «Положение таково, что если потеря империи в Индии грозит Англии крахом, то и необходимость сохранить ее создает такое напряжение в наших финансах, которое чревато крахом».

Неуверенность англичан в плане атаки Кронштадта в 1856 году была столь велика, что в дело пошел проект «судов-вонючек», предложения адмирала Кокрейна. Смысл этой идеи следующий - мелкое паровое судно загружается бочками с дегтем, смешанным с серой и нефтью, и идет внутрь вражеской гавани. Смесь через дыры постепенно выливаются в море во время хода, на половине пути, заклинив руль, команда покидает кораблик и взводит часовой механизм. Корабль же, пройдя еще вперед, поджигает нефть калием, и взрывается. Смесь дегтя и серы дает большие клубы дыма и вызывает удушье у людей. Если такое облако накроет Кронштадт, то его гарнизон погибнет в удушье, считал Кокрейн, а англичане без боя возьмут неприступные форты. С позиции послезнания план выглядит просто фантастическим – вспомним хотя бы оборону Осовца. В складках фортов из-за застоя воздуха гарнизон переморить просто не удастся, к тому же морской ветер в несколько раз снизит процент отравляющих примесей в дыму. (Рис. 11)

К тому же на начало 1856 году ситуация с финансами в Англии складывалась крайне тяжелая – британцы стояли на пороге масштабного финансового кризиса. В этой ситуации, когда война была далеко не проиграна, правительство России испугалось возможных последствий, нарисованных страхами, и согласилось подписать австрийский ультиматум.

Почему так произошло?

Тут мы просто перечислим проблемы российской элиты  и российского государства, которые назрели к тому моменту и способствовали как неверной оценке ситуации, так и принятию неверных решений.

Причина первая – образование. Образование наших дворян (самого грамотного и образованного класса) до европейского не дотягивало вообще. Они в большинстве своем (за очень редким исключением) хорошо знали латынь и римское право, но совершенно ничего не понимали в экономике, в производстве, в социальной сфере. И проблема копилась почти век.

Петр Великий, обязуя дворян к бессрочной государственной службе, тем самым заставлял их и учиться. Как грамоте, так и искусству управления, и естественным наукам, и языкам. Что произошло после апробации манифеста «О вольности дворянской» Петром III в 1762 году? Дворяне потеряли стимул повышать свою профессиональную квалификацию! В результате при Николае I министр просвещения Уваров и Сперанский в отчете государю писали, что из русских дворян образованы только 28%, а на государственной службе уровень образованных и того меньше – 23%!

Мы с вами часто ругаем русских царей, которые призывали на службу прибалтийских немцев или вообще всякий европейский сброд, не понимая, что делалось это не от хорошей жизни. Иностранцы и прибалты с поляками хотя бы основы грамотности знают, писать умеют, хотя бы арифметику, языки и геометрию изучали! Это не блажь царская была, это просто отсутствие выбора дамокловым мечом над Россией висело! Недаром Пушкин говорил, что «царь в России – первый просветитель».

Проблема вторая – частные долги иностранным банкам. Примерно 70-80% помещиков России на тот момент жили в долг и должны они были банкам. Очень часто – иностранным банкам. И жили примерно так – получали, к примеру, со своего поместья 400 рублей прибыли, 200 отдавали банкам за ранее выданные кредиты, на 200 жили. Это в лучшем случае. Кто уже и 300 отдавал, все как сейчас - люди покупают кучу барахла и тонут в кредитах, поскольку разучились копить.

Приведу пример: «И.П. Рычков в противовес привел следующие цифры: имение, в котором 8 тягл, или 31 душа, приносит доходы, по его подсчетам, 600 руб. серебром в год с хлебопашества. Имение заложено за 2 480 руб. – ежегодные проценты с погашением доли залога составляют 173 руб. 60 коп., чистого дохода остается 426 руб. 40 коп. На этот доход, имея готовый хлеб, скотоводство, прислугу, дом с отоплением, помещик существует. Если перевести на оброк по 25 руб. с тягла – помещик получит 200 руб. – за вычетом у него остается 26 руб. 40 коп. Как может прожить помещик при этих условиях - возмущался Рычков». Даже в Дворянском банке России основной капитал был иностранный, то есть чаще всего – английский или французский.


Карикатура «Молодой царь примеряет свое наследство».

Проблема третья – социальная напряженность. Крымская война дала нашему государству шанс – пользуясь тяготами войны провести крестьянскую реформу и отменить крепостное право. Тут надо пояснить, что еще со времен Петра I, крестьяне, забираемые в солдаты, становились отдельным сословием и более не подлежали крепостной зависимости.

Увечный или раскассированный солдат, возвращавшийся в свою деревню, уже не работал на барщине, помещик ему был обязан выделить жилье, надел, да еще и приплачивал жалование. Поэтому для крестьян начало Крымской войны оказалось сродни манны небесной. Десятки тысяч крестьян были готовы идти в солдаты и тем самым стать свободными людьми.

И вот, 29 января 1855 года Николай I издает свой указ об ополчении. Еще раз - согласно тогдашним законам, если крестьянин попадал в армию - он менял свой социальный статус, и следовательно освобождался от крепостной зависимости. И у народа слухи об этом указе вызвали немалую радость и оживление.

Но под давлением помещиков царское правительство по сути изменило правило игры, сообщив, что ополченец - это не солдат. То есть призыв объявляется в ополчение, где верноподданные крестьяне повоюют за своего государя, а потом вернутся к своим хозяевам. Безо всякого изменения социального статуса.

Неизвестно, принимал ли в доработке этого закона участие Николай Палыч, он как раз в эту неделю сильно простудился (болезнь началась у него 27 января), слег с воспалением легких, и умер 2 марта 1855 года, но, тем не менее, факт остается фактом - новый царь Александр II этот закон утвердил.

Цитата: «Могучим импульсом движения, охватившим в связи с призывом государственное ополчение многие губернии, было жгучее стремление крестьянских масс сбросить ненавистное ярмо крепостнического угнетения и получить свободу. Оно соединялось с патриотическим желанием принять активное участие в защите родины от напавшего на неё неприятеля. Внешним же поводом, давшим толчок крестьянству, находившемуся в напряжённом состоянии в обстановке нараставшего массового движения, характерного для последнего перед реформой десятилетия, явились царские манифесты, изданные в связи с войной 1853-1856 гг., сенатский указ 3 апреля 1854 г. о морском ополчении, царский манифест 14 декабря о форме воззвания к России в связи с войной, и манифест 29 января 1855 г. об организации государственного ополчения. Манифесты эти, наполненные общими туманными фразами, давали богатый материал для самого различного и совершенно противоположного действительному их смыслу толкования. Версии понимания манифеста были, самые разнообразные Их общий в Киевской губернии лейтмотив такой же, как и в великорусских губерниях: запись в казаки (ополчение) даёт возможность сбросить крепостническое ярмо и стать свободными».

По идее, будь на месте Александра условный Петр I – формируй полки из наплыва крестьян, создавай вокруг себя лес штыков, и проводи реформы, которые до этого мешали тебе провести помещики. Но это был бы другой цар, другой Александр.

И мотив Александра, отказавшего переводить крестьян в солдатское сословие, совершенно понятен: крестьяне - они ведь где-то там, далеко, а помещики, дворяне – вот они, под боком, в Петербурге, рядом с Зимним Дворцом живут и на званые обеды к царю захаживают. Ответная реакция крестьян на указ не заставила себя ждать - они отказывались от работ и всяких платежей, отказывались даже от всяких сношений с помещиками, бойкотировали вотчинное управление, взамен которого организовывали свое самоуправление. Администрация совершенно растерялась, помещики обратились в паническое бегство из деревень. Для усмирения движения была направлена военная сила, размеры которой свидетельствуют о том, какое серьезное значение придавало правительство этому движению. В Киевскую губернию было направлено 16 эскадронов кавалерии, дивизион пехоты, резервный батальон и 2 роты сапер; местами произошли кровавые столкновения со значительным количеством убитых и раненых.

Помимо массового крестьянского движения, развивался и индивидуальный террор со стороны крестьян по отношению к помещикам и их доверенным лицам; поджигались помещичьи постройки, совершались покушения на жизнь помещиков и их управляющих, применялись к ним разные способы физического воздействия. Был, например, высечен своими дворовыми камергер двора его величества Базилевский, придворная карьера которого кончилась в результате этого случая. Такому же воздействию подверглась одна великосветская дама; один помещик был взорван порохом, подложенным под кровать, другой брошен в огонь подожженной фабрики; помощника управляющего одного имения крестьяне заколотили цепами на току.


К. Боссоли. Арсенальная гавань, или Военный порт, Севастополь.

Проблема третья – коррупция. Согласно «Уложению о наказаний уголовных и исправительных» проворовавшиеся чиновники и дворяне Российской империи... приговаривались максимум - к штрафу. Если до 1844 года благодаря графу Канкрину российскому бюджету еще удавалось сводить концы с концами, то начиная с 1846 года, уже при Вронченко, он стал дефицитным безальтернативно. При Броке такое положение дел усугубилось еще и войной, из которой вышли просто с гигантским дефицитом. Война обошлась России в 336 219 412 серебряных рублей, или 1.513 млрд. франков, или около 60 млн. фунтов.

Проблема четвертая, но не последняя – характер самого Александра II. Новый русский царь не в пример отцу был человеком мягким, уступчивым, очень часто не имеющим своего мнения, подстраивающимся под других. По воспоминаниям современников, «Александр, однако, не имел внутренней потребности в систематической умственной деятельности, не обладал твердой волей, не имел склонности к предстоящей ему миссии царствовать, что Николай I называл «обязанностью» и неуклонно внушал сыну».  Собственно эта неуверенность, отсутствие воли и проявлялось в критические моменты всего царствия Александра Николаевича. , так зимой 1877-1878 годов, во время очередного Балканского кризиса, Александр II клялся и божился, что «не допустит ошибки, совершенной 20 лет назад».

В результате наступил на те же самые грабли – блеф о вступлении в войну в Англии привел к пересмотру Сан-Стефанского мира и Берлинскому конгрессу. Подробнее желающие могут почитать об этой эпопее в книге Игоря Александровича Козлова «По следам «Турецкого гамбита», или Русская «полупобеда» 1878 года».

Вообще же царствование Александра II заслуживает отдельного разговора, который окажется очень неприятным и горьким, ибо именно в этот момент Россия окончательно отстала от ведущих европейских держав, экономический рывок произошел лишь при Александре III, который в меру своего разумения пытался исправить перегибы царствования своего отца.

В заключение можно отметить, что Крымская война была проиграна не на поле боя, она была проиграна в головах элиты и самого Александра. Как отмечал Нессельроде, ресурсы и солдаты у России для продолжения войны были, не было решимости и трезвого анализа ситуации. Кроме того, Россия проиграла Крымскую в экономике, после войны удовлетворив все требования англичан и французов по отмене заградительных пошлин, и тем самым создав не полноценную промышленность, а «отверточную сборку». Русская промышленность рванула вперед лишь в 1880-х, когда Сергей Юльевич Витте вернулся к старому доброму протекционизму, и дал возможность промышленности России развиваться.